Виктор Гюго (Victor Hugo) (1802-1885)
французский писатель, одна из главных фигур французского романтизма, политический и общественный деятель

• Список стихотворений поэта

Перевод стихотворения Ultima verba на русский язык.

Ultima verba

Да, совесть умерла среди постыдных оргий,
Настал великий день для вора и лжеца,
И наглость, наклонясь над мёртвою в восторге,
Ей оскорбления наносит без конца.

Судья и иезуит — наместники Иуды
Там, у подножия Господнего креста,
Считают золота награбленного груды,
И снова предают Распятого Христа.

Они вещают нам: — Смиритесь! Волей неба
Явился цезарем Луи-Наполеон,
Своим сподвижникам он зрелищ даст, и хлеба,
Уловкой шулерской приобретая трон.

Пока он властвует — монарх из балагана,
Со скипетром в руке, с трещоткою — в другой,
Под покровительством достойным Ватикана,
Нахально наступив предательской ногой,

Что за собою след оставила кровавый —
На совесть общества, на веру и закон;
Пока предания старинной нашей славы
Постыдным торжеством своим пятнает он.

Покуда он живёт — насилья и обманы
Я обличу! С тебя сорву личину, шут!
И если бы для нас, давно гонимых, страны
Все отказались дать защиту и приют,

Когда бы, цезарю французскому в угоду,
Все двери для борцов остались заперты,
И мы, как странники без племени и роду,
Иль словно бурею гонимые листы,

Приюта не нашли, и даже Бог пустыни
Отверг отверженных, изгнанников изгнал;
Когда б могилы все — минувшего святыни
Отринули тела и вечный мрак настал —

Один я не склонюсь! И с ненавистью к стаду
Презренному пойду тернистою тропой;
Среди изгнания вы шлёте мне отраду:
Отчизна — мой алтарь, свобода — лозунг мой.

Залоги истины я сохраняю, братья,
В разлуке страждущих они соединят,
И я прославлю всё, что вызвало проклятья,
И прокляну всё то, чему теперь кадят.

В моем изгнании — гонимый и убогий
Стихом я разбужу заснувшие умы;
Там цезарю льстецы укажут вход в чертоги,
А я — я укажу ему на дверь тюрьмы!

Среди изменников и трусов я отныне
С спокойной совестью один пойду вперёд,
Благоговение к поруганной святыне —
Мне будет навсегда защита и оплот.

Пока не сгинет зло — ни просьбы, ни угрозы
Не возвратят меня к родимым берегам.
О, Франция моя, невольно льются слёзы
При мысли обо всём, что я оставил там!

Своё изгнание я принимаю гордо;
Я видеть не хочу и не желаю знать,
Что те изнемогли, в кого я верил твёрдо,
Что пали многие, уставшие страдать.

О, родина моя! Напрасно — вечный странник —
Я жажду увидать полей твоих простор!
Среди отверженных останусь я — изгнанник,
Дабы не разделить ликующих позор.

И если бы для борьбы с насильем и развратом
Лишь сотня устоит — я примыкаю к ним!
Из десяти борцов — откликнусь я десятым,
Один останется?.. Ну что ж? Я буду им!

лат. Ultima verba — Последние слова.

Ultima verba

La conscience humaine est morte ; dans l’orgie,
Sur elle il s’accroupit ; ce cadavre lui plaît ;
Par moments, gai, vainqueur, la prunelle rougie,
Il se retourne et donne à la morte un soufflet.

La prostitution du juge est la ressource.
Les prêtres font frémir l’honnête homme éperdu ;
Dans le champ du potier ils déterrent la bourse,
Sibour revend le Dieu que Judas a vendu.

Ils disent : — César règne, et le Dieu des armées
L’a fait son élu. Peuple, obéis, tu le dois ! —
Pendant qu’ils vont chantant, tenant leurs mains fermées,
On voit le sequin d’or qui passe entre leurs doigts.

Oh ! tant qu’on le verra trôner, ce gueux, ce prince
Par le pape béni, monarque malandrin,
Dans une main le sceptre et dans l’autre la pince,
Charlemagne taillé par Satan dans Mandrin ;

Tant qu’il se vautrera, broyant dans ses mâchoires
Le serment, la vertu, l’honneur religieux,
Ivre, affreux, vomissant sa honte sur nos gloires ;
Tant qu’on verra cela sous le soleil des cieux ;

Quand même grandirait l’abjection publique
À ce point d’adorer l’exécrable trompeur ;
Quand même l’Angleterre et même l’Amérique
Diraient à l’exilé : — Va-t’en ! nous avons peur !

Quand même nous serions comme la feuille morte ;
Quand, pour plaire à César, on nous renîrait tous ;
Quand le proscrit devrait s’enfuir de porte en porte,
Aux hommes déchiré comme un haillon aux clous ;

Quand le désert, où Dieu contre l’homme proteste,
Bannirait les bannis, chasserait les chassés ;
Quand même, infâme aussi, lâche comme le reste,
Le tombeau jetterait dehors les trépassés ;

Je ne fléchirai pas ! Sans plainte dans la bouche,
Calme, le deuil au cœur, dédaignant le troupeau,
Je vous embrasserai dans mon exil farouche,
Patrie, ô mon autel ! liberté, mon drapeau !

Mes nobles compagnons, je garde votre culte ;
Bannis, la république est là qui nous unit.
J’attacherai la gloire à tout ce qu’on insulte ;
Je jetterai l’opprobre à tout ce qu’on bénit !

Je serai, sous le sac de cendre qui me couvre,
La voix qui dit : malheur ! la bouche qui dit : non !
Tandis que tes valets te montreront ton Louvre,
Moi, je te montrerai, césar, ton cabanon.

Devant les trahisons et les têtes courbées,
Je croiserai les bras, indigné, mais serein.
Sombre fidélité pour les choses tombées,
Sois ma force et ma joie et mon pilier d’airain !

Oui, tant qu’il sera là, qu’on cède ou qu’on persiste,
Ô France ! France aimée et qu’on pleure toujours,
Je ne reverrai pas ta terre douce et triste,
Tombeau de mes aïeux et nid de mes amours !

Je ne reverrai pas ta rive qui nous tente,
France ! hors le devoir, hélas ! j’oublîrai tout.
Parmi les éprouvés je planterai ma tente.
Je resterai proscrit, voulant rester debout.

J’accepte l’âpre exil, n’eût-il ni fin ni terme,
Sans chercher à savoir et sans considérer
Si quelqu’un a plié qu’on aurait cru plus ferme,
Et si plusieurs s’en vont qui devraient demeurer.

Si l’on n’est plus que mille, eh bien, j’en suis ! Si même
Ils ne sont plus que cent, je brave encor Sylla ;
S’il en demeure dix, je serai le dixième ;
Et s’il n’en reste qu’un, je serai celui-là !

Последние стихотворения